Есть такое растение – мандрагора... Да, оно и в самом деле существует не только в старинных лечебниках и легендах, приписывающих этой траве семейства пасленовых магическую силу. Но если для нас это, прежде всего, ядовитое растение, то в средние века европейцы видели в мандрагоре сильный любовный амулет, хотя и не были уверены в чистоте его происхождения. Особенно велика была вера в роль мандрагоры при зачатии плода – ведь корень этого растения напоминает по форме человеческое тело.

И вот представьте себе: есть пожилой муж, который очень хочет детей; есть молодая жена, которая никак не может забеременеть; и есть юноша, без памяти влюбившийся в замужнюю красавицу. Чтобы все получили желаемое и остались довольны, не хватает только двух хитрецов и... корня мандрагоры.

Пьеса «Мандрагора» до сих пор появляется на сцене театров всего мира. В основе комедии – живая флорентийская жизнь, ее нравы и обычаи. По духу это произведение чем-то напомимнает «Декамерон» Джованни Бокаччо – с его алчностью к жизненным удовольствиям, острой, а то и злой сатирой и флером чувственности на грани фривольности. Однако Никколо Макиавелли проводит здесь некоторые свои идеи: об успехе, вознаграждающем целеустремленность, и неизбежном крахе, на который обречены колеблющиеся и те, кто принимает желаемое за действительное. Персонажи пьесы узнаваемы, как маски комедии дель арте, однако  производят впечатление оригинальных благодаря  тонко выписанным взаимоотношениям и емким диалогам.

Режиссер-постановщик Давиде Джованзана, итальянец по происхождению и ценитель традиции комедии дель арте, обещает многогранный (и темпераментный) театральный эксперимент.

...Когда "Мандрагора" появилась на сцене, все смеялись: не смеяться было бы признаком дурного тона. Но то, что лица "Мандрагоры" были изображены как типы, а сюжет был разработан так, что в нем, как в малой капле воды, было представлено глубочайшее моральное падение буржуазного общества, раздражало. Сатира была более злая, чем допускала лицемерная условность.

(...) Общество, которое не хотело понимать Макиавелли и отвергало его, было общество Возрождения. Никколо был его родным детищем, но капризным и своенравным: свет и тени в нем были распределены по-другому, чем у огромного большинства.

Культура Возрождения -- организм сложный и противоречивый. Различные ее элементы сталкивались между собою с резкой непримиримостью, но в конце концов как-то все-таки уживались вместе. Разложение быта и семьи, моральный скептицизм, апофеоз удачи, преклонение перед человеком и силами его духа, перед красотою в природе и в человеческих творениях, расцвет искусства и литературы, первые серьезные завоевания науки, разрыв с церковными идеалами и утверждение мирских -- все это переплеталось между собою и сливалось в видение необычайного блеска, который ослеплял чужестранцев, а итальянцев наполнял гордостью и высокомерным сознанием превосходства над другими народами.

Простейшими и самыми естественными плодами, которые произрастали в этой атмосфере, были неутолимая тяга к соблазнам и прельщениям жизни, жадная хватка, напор, неудержимый рост хищных инстинктов -- в идейном обрамлении, как у Пьетро Аретино, или в полной обнаженности, как у большинства. У Никколо всего этого было не меньше, чем у любого из современников. Но судьба не дала развернуться его аппетитам. Его это очень сокрушало. В капитоло [354] "О случае" он грустно поет о том, как Случай в виде женщины с копной волос спереди и с голым затылком промелькнул перед ним прежде, чем он успел его схватить, а в капитоло "О фортуне", написанном в пожилые годы, жалуется, что фортуна любит молодых и смелых, очевидно не решаясь причислить себя и ко второй категории. Приходилось мириться, что судьба, выбирая любимцев, обошла его. Его ждала "иных восторгов глубина".

У него было нечто, чего не было ни у кого из избалованных утехами жизни: огромный, острый, безгранично смелый ум. Уму Макиавелли была свойственна некоторая рационалистичность, подчас сухость, но критическая его сила была поразительна. Анализ Макиавелли не знал никаких преград, проникал до дна, доискивался до последних начал. Никто не умел с таким неподражаемым искусством изолировать вопрос и обнажать его имманентную сущность. Бесстрашие некоторых его логических операций не только смущало современников, но уже много веков бесит иезуитов, мучит моралистов и расстраивает нервы буржуазным ученым.

/Алексей Дживелегов «НИККОЛО МАКИАВЕЛЛИ»

(Текст издания: Никколо Макиавелли "Сочинения", том I, Academia. M.--Л., 1934. )/

Никколо Макиавелли (1469–1527),  итальянский писатель и дипломат, одна из самых противоречивых фигур эпохи Возрождения, родился  во Флоренции, в семье нотариуса. Его родители принадлежали к древнему тосканскому роду, но были небогаты. В 1498 году Макиавелли был принят на службу секретарем во вторую канцелярию, Коллегию Десяти и магистратуру Синьории – посты, на которые он с неизменным успехом избирался вплоть до 1512 года. Талантливого и увлеченного своим делом молодого человека использовали для дипломатических и военных поручений на флорентийских землях и сбора информации во время зарубежных поездок. Он наблюдал вблизи сперва «золотой век» Лоренцо Медичи, а потом становление республики Савонаролы, и хотя не имел полномочий вести переговоры и принимать решения, миссии, которые ему поручались, часто носили деликатный характер и были весьма важными.

«В этот «дипломатический» период жизни Макиавелли приобрел опыт и знание политических институтов и человеческой психологии, на которых – как и на изучении истории Флоренции и Древнего Рима – основываются его сочинения. В его докладах и письмах того времени можно обнаружить большинство идей, которые он впоследствии развивал и которым придал более отточенную форму. (...) Его собственная карьера пошатнулась в 1512, когда Флоренция потерпела поражение от Священной лиги, образованной Юлием II против французов в союзе с Испанией. Медичи вернулись к власти, и Макиавелли был вынужден покинуть государственную службу. (...) Потрясение, испытанное Макиавелли после своего увольнения и крушения республики, которой он служил столь верно и ревностно, побудило его взяться за перо. Характер не позволял долго оставаться в бездействии; лишенный возможности заниматься любимым делом – политикой, Макиавелли написал в этот период работы значительной литературной и исторической ценности. Главный шедевр – Государь (Il Principe), блестящий и широко известный трактат, написанный в основном в 1513 (издан посмертно в 1532). Первоначально автор озаглавил книгу О княжествах (De Principatibus) и посвятил ее Джулиано Медичи, брату Льва X, однако в 1516 тот умер, и посвящение было обращено к Лоренцо Медичи (1492–1519). Исторический труд Макиавелли Рассуждения о первой декаде Тита Ливия (Discorsi sopra la prima deca di Tito Livio) был написан в период 1513–1517. Среди других произведений – Искусство войны (Dell'arte della guerra, 1521, написано в 1519–1520), История Флоренции (Istorie fiorentine, писалась в 1520–1525), две театральные пьесы – Мандрагора (Mandragola, вероятно, 1518; первоначальное название – Commedia di Gallimaco e di Lucrezia) и Клиция (вероятно, в 1524–1525), а также новелла Бельфагор (в рукописи – Сказка, написана до 1520). Его перу также принадлежат стихотворные произведения. Хотя споры о личности Макиавелли и его мотивах продолжаются по сей день, он безусловно является одним из величайших итальянских писателей. (...)

Чрезвычайную ценность представляет переписка Макиавелли; особенно интересны письма, которые он писал своему другу Франческо Веттори, главным образом в 1513–1514, когда тот был в Риме. В этих письмах можно найти все – от описания мелочей домашней жизни до непристойных анекдотов и политического анализа. Наиболее известно письмо от 10 декабря 1513, в котором изображен обычный день в жизни Макиавелли и дается бесценное объяснение того, как появилась идея Государя. В письмах отражаются не только амбиции и тревоги автора, но также живость, юмор и острота его мышления.» /Источник/

О мандрагоре в исторической и культурной традиции Европы